Долго на сердце хранит он глубокие чувства и мысли:
	Мнится, с нами, людьми, их он не хочет делить!
Изредка - так ли, по воле ль небесной - вдруг запоет он,-
	Боги! в песнях его - счастье, и жизнь, и любовь,
Всё, как в вине вековом, початом для гостя родного,
	Чувства ласкают равно: цвет, благовонье и вкус. 

 
Прекрасный день, счастливый день:
 И солнце, и любовь!
С нагих полей сбежала тень -
 Светлеет сердце вновь.
Проснитесь, рощи и поля;
 Пусть жизнью все кипит:
Она моя, она моя!
 Мне сердце говорит.

Что, вьешься, ласточка, к окну,
 Что, вольная, поешь?
Иль ты щебечешь про весну
 И с ней любовь зовешь?
Но не ко мне,- и без тебя
 В певце любовь горит:
Она моя, она моя!
 Мне сердце говорит. 

 
"Сегодня я с вами пирую, друзья,
 Веселье нам песни заводит,
А завтра, быть может, там буду и я,
 Откуда никто не приходит!" -

Я так беззаботным друзьям говорил
 Давно,- но от самого детства
Печаль в беспокойном я сердце таил
 Предвестьем грядущего бедства.

Друзья мне смеялись и, свежий венец
 На кудри мои надевая,
"Стыдись,- восклицали,- мечтатель-певец!
 Изменит ли жизнь молодая!"

Война запылала, к родным знаменам
 Друзья как на пир полетели;
Я с ними - но жребьи, враждебные нам,
 Мне с ними расстаться велели.

В бездействии тяжком я думой следил
 Их битвы, предтечи победы;
Их славою часто я первый живил
 Родителей грустных беседы.

Года пролетали, я часто в слезах
 Был черной повязкой украшен...
Брань стихла, где ж други? лежат на полях,
 Близ ими разрушенных башен.

С тех пор я печально сижу на пирах,
 Где все мне твердит про былое;
Дрожи моя чаша в ослабших руках:
 Мне тяжко веселье чужое. 

 
Ах ты, ночь ли,
 Ноченька!
Ах ты, ночь ли,
 Бурная!
Отчего ты
 С вечера
До глубокой
 Полночи
Не блистаешь
 Звездами,
Не сияешь
 Месяцем?
Всё темнеешь
 Тучами?
И с тобой, знать,
 Ноченька,
Как со мною,
 Молодцем,
Грусть-злодейка
 Сведалась!
Как заляжет,
 Лютая,
Там глубоко
 На сердце -
Позабудешь
 Девицам
Усмехаться,
 Кланяться;
Позабудешь
 С вечера
До глубокой
 Полночи,
Припевая,
 Тешиться
Хороводной
 Пляскою!
Нет, взрыдаешь,
 Всплачешься,
И, безродный
 Молодец,
На постелю
 Жесткую,
Как в могилу,
 Кинешься! 

 
И я выйду ль на крылечко,
 На крылечко погулять,
И я стану у колечка
 О любезном горевать;
Как у этого ль колечка
 Он впоследнее стоял
И печальное словечко
 Мне, прощаючись, сказал:
"За турецкой за границей,
 В басурманской стороне
По тебе лишь по девице
 Слезы лить досталось мне..."
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . 

 
Пела, пела пташечка
	И затихла;
Знало сердце радости
	И забыло.

Что, певунья пташечка,
	Замолчала?
Как ты, сердце, сведалось
	С черным горем?

Ах! убили пташечку
	Злые вьюги;
Погубили молодца
	Злые толки!

Полететь бы пташечке
	К синю морю;
Убежать бы молодцу
	В лес дремучий!

На море валы шумят,
	А не вьюги,
В лесе звери лютые,
	Да не люди! 

 
 По небу
Тучи громовые ходят;
 По полю
Пули турецкие свищут.
 Молодцу ль
Грома и пули бояться?
 Что же он
Голову клонит да плачет?
 Бедному
Жаль не себя, горемыки,
 Жаль ему
Душечки красной девицы!
 Девушку
Грозный отец принуждает,
 Красную
Жалобно матушка молит:
 "Дитятко!
Выдь за богатого замуж!
 Милое,
Верь, и не вспомнишь солдата!"