Некогда Титир и Зоя, под тенью двух юных платанов,
Первые чувства познали любви и, полные счастья,
Острым кремнем на коре сих дерев имена начертали:
Титир - Зои, а Титира - Зоя, богу Эроту
Шумных свидетелей страсти своей посвятивши.
 Под старость
К двум заветным платанам они прибрели и видят
Чудо: пни их, друг к другу склонясь, именами срослися.
Нимфы дерев сих, тайною силой имен сочетавшись,
Ныне в древе двойном вожделеньем на путника веют;
Ныне в тени их могила, в могиле той Титир и Зоя. 

 
 Могу ль забыть то сладкое мгновенье,
Когда я вами жил и видел только вас,
 И вальса в бешеном круженье
 Завидовал свободе дерзких глаз?
Я весь тогда желал оборотиться в зренье,
Я умолял: «Постой, веселое мгновенье!
Пускай я не спущу с прекрасной вечно глаз,
Пусть так забвение крылом покроет нас!» 

 
Сядем, любезный Дион, под сенью развесистой рощи,
Где прохлажденный в тени, сверкая, стремится источник,
Там позабудем на время заботы мирские и Вакху
 Вечера час посвятим.

Мальчик, наполни фиал фалернским вином искрометным!
В честь вечно юному Вакху осушим мы дно золотое;
В чаше, обвитой венком, принеси дары щедрой Помоны,-
 Вкусны, румяны плоды.

Тщетно юность спешит удержать престарелого Хрона,
Просит, молит его - не внимая, он далее мчится;
Маленький только Эрот смеется, поет и, седого
 За руку взявши, бежит.

Что нам в жизни сей краткой за тщетною славой гоняться,
Вечно в трудах только жить, не видеть веселий до гроба?
Боги для счастия нам и веселия дни даровали,
 Для наслаждений любви.

Пой, в хороводе девиц белогрудых, песни веселью,
Прыгай под звонкую флейту; сплетяся руками, кружися,
И твоя жизнь протечет, как быстро в зеленой долине
 Скачет и вьется ручей.

Друг, за лавровый венок не кланяйся гордым пританам.
Пусть за слепою богиней Лициний гоняется вечно,
Пусть и обнимет ее. Фортуна косы всеразящей
 Не отвратит от главы.

Что нам богатства искать? им счастья себе не прикупим:
Всех на одной ладие, и бедного Ира и Креза,
В мрачное царство Плутона, чрез волны ужасного Стикса
 Старый Харон отвезет.

Сядем, любезный Дион, под сенью развесистой рощи,
Где прохлажденный в тени, сверкая, стремится источник,
Там позабудем на время заботы мирские и Вакху
 Вечера час посвятим. 

 
Лилета, пусть ветер свистит и кверху метелица вьется;
Внимая боренью стихий, и в бурю мы счастливы будем,
И в бурю мы можем любить! ты знаешь, во мрачном Хаосе
 Родился прекрасный Эрот.

V ужасном волненье морей, когда громы сражались с громами,
И тьма устремлялась на тьму, и белая пена кипела,—
Явилась богиня любви, в коральной плывя колеснице,
 И волны пред ней улеглись.

И мы, под защитой богов, потопим в веселии время.
Бушуйте, о чада зимы, осыпайтеся, желтые листья!
Но мы еще только цветем, но мы еще жить начинаем
 В объятиях неясных любви.

И радостно сбросим с себя мы юности красну одежду,
И старости тихой дадим дрожащую руку с клюкою,
И скажем: о старость, веди наслаждаться любовью в том мире,
 Уж мы насладилися здесь. 

 
Как птичка резвая, младая,
Ты под крылом любви растешь,
Мирских забот еще не зная,
 Вертишься и поешь.

Но детство быстро унесется,
С ним улетит и твой покой,
И сердце у тебя забьется
 Неведомой тоской.

Тщеславие тебя цветами
Прилежно будет убирать,
И много лет пред зеркалами
 Придется потерять.

Здесь мода всеми помыкает,
Чернит, румянит и белит,
Веселых плакать заставляет,
 Печальным петь велит.

И ты помчишься за толпою
В чертог блестящей суеты
И истинной почтешь красою
 Поддельные цветы.

Но знай, что счастие на свете
Не в жемчугах, не <в>кружевах,
И не в богатом туалете,
 А в искренних сердцах.

Цвети, Темира дорогая,
Богиня красотою будь,
В столице роскоши блистая,
 Меня не позабудь! 

 
Сидя на льве, Купидон будил радость могущею лирой,
 И африканский лев тихо под ним выступал.
Их ваятель узрел, ударил о камень — и камень
 Гения сильной рукой в образе их задышал.